Родился в 1968 году в СССР. Украинец. Участвовал в боевых действиях в период войны в Югославии девяностых годов:в Боснии и Герцеговине (Войско Республики Сербской) в 1993-95,в Косово и Метохии (Войско Югославии) в 1999, в Македонии (ВС Македонии) в 2001. Место жительства - Сербия.Работал с 1996 года по 2003 деминером(сапером) в организациях занимающимися разминированием:RONCO (США), Minetech (Великобритания/Зимбабве), HELP (ФРГ),Гражданской обороне Республики Сербской(БиГ), STOP Mines(БиГ). Автор книг "Сербский дневник русского добровольца" и "Югославская война" и ряда статей по теории и практике боевых действий в бывшей Югославии, а так же по вопросам инженерных боеприпасов.

Я был на самой кромке Заглавка на открытом снегу, лес начинался в десяти метрах подо мной, и вряд ли противник не заметил меня, одетого в черную нейлоновую куртку и брюки защитного цвета. Я до сих пор не понимаю, почему тогда меня не застрелили... Или время замедлилось для меня, или мои противники были под наркотиками, но тогда, после секундного паралича, я вскинул автомат и дал длинную очередь по этим двум головам (позднее на этом же месте наши ребята нашли много крови и бинтов).
  Затем я швырнул туда ручную гранату. Возможно, после этого я пошел бы и дальше, но обнаружил, что в автомате у меня остался один рожок патронов и одна ручная граната. В горячке боя я на это не обратил никакого внимания. Нужно было бежать отсюда, тем более, что моя стрельба в самом тылу неприятельских сил наделала переполох. Я же вместо этого, пройдя немного назад, высунулся из-за обрыва и увидел в небольшой ложбине в сотне метров от меня с десяток бойцов противника и открыл по ним огонь. Внезапно что-то обожгло мне бедро, и я сполз под обрыв. Выругавшись, я пополз назад. (позднее ребята нашли в подсумке в автоматными рожками, который я закрепил на груди, еще одну пулю, пробившую рожок наискось, что, видимо, и спасло меня). Я позвал Тимура, но безуспешно, и уже хотел скатиться вниз и скрыться в лесу, но в это время появился Тимур, я отдал ему автомат, и мы пошли в свое расположение. Каждое движение приносило невыносимую боль, штанина намокла от крови, за мной тянулся кровавый след. Один овраг мы прошли без проблем, но на дне второго пули защелкали по стволам деревьев над нами. Тимур вслух произнес: 'Это конец', а я пожалел, что приехал сюда, но стрельба неожиданно прекратилась.
  Мы вышли наверх оврага. Я остался лежать на земле с автоматом и гранатой, а Тимур побежал за подмогой. Наши казаки, Володя с 'Казной', чередуясь, вынесли меня к роще, где недалеко от наших бункеров стоял грузовик, возле которого меня и положили. Оказывается, за мной и Тимуром шла группа бойцов противника, возможно они шли для окружения наших позиций. Казак Батя из Подмосковья снял одного из них из снайперской винтовки, заставив остальных сначала залечь, а потом отступить.
  Моя отправка в госпиталь задерживалась на неопределенное время, так как совсем недавно ушел грузовик с сербскими ранеными. Водителя второго грузовика с ключами нигде найти не могли, и уже когда 'Казна' хотел сам сесть за руль, прибежал Ас и обрадовал нас, сообщив, что Заглавок окружен и путь в тыл отрезан. Уже основательно стемнело, поэтому выезжать было тяжело. Неприятель не успокаивался, мины и снаряды с воем проносились над нашими головами и разрывались недалеко от нас. Меня это уже не интересовало - боль заглушала все. Обезболивающих у нас, конечно, не было. До утра я вытерпел, а тут пришел серб с 'местным' обезболиванием - бутылкой самогона - 'ракией'. Выпив ракии, я почувствовал большое облегчение.
  Как выяснилось, главное нападение шло только на Заглавок и наши потери были на удивление невелики. Кроме меня ранило всего вроде бы двух сербов, а противник отступил.
  Меня на санитарной машине отправили в госпиталь в город Ужице (Сербия).
  В мое отсутствие сербское командование все же попыталось организовать наступление. На другой стороне реки Дрина, протекавшей под Заглавком, сербские войска смогли продвинуться несколько вперед, затем позиции были поручены простой пехоте штурмовых подразделений, они и продолжали боевые действия. Не знаю, уж по каким причинам, но пехота почему-то снялась с занятых позиций, а штурмовики на бронемашинах, отправившись вперед, налетели на мины и потеряли шесть человек и одну бронемашину, после чего вынуждены были возвратиться.
  Противник не дремал и готовил новое контрнаступление. Это наши поняли, когда отправились в очередную разведку, натолкнувшись на разведку мусульман. Состоялся бой, в ходе которого был ранен Витя Десятов. Его сразу же отправили в госпиталь. Следующее нападение противника на Заглавок было для нас намного тяжелее. На Заглавок они приблизиться не смогли, но на Столце приблизились вплотную к нашей второй группе из трех питерских ребят. Остальные по непонятным причинам были переброшены на Заглавок. В том бою погибли Дмитрий Попов, Володя Сафонов и четверо сербов.Питерец Паша П. все же успел прикрыть отход остальных сербов с пулеметом в руках, а сам был ранен в спину. Трупы тогда вынести было невозможно. На Заглавке от артиллерийского и минометного обстрелов погиб Костя Богословский, только что приехавший из Москвы, Саша К. был тяжело ранен осколком в голову. Контужены Володя 'Бармалей' из Одинцова и Володя 'Егерь' из Ростовской области.
  Большая часть 'казачьей походной станицы' тогда была на отдыхе, но, узнав о нападении, они двинулись на Залавок и даже под усиленным огнем успели взобраться на него, в результате чего противник Заглавком овладеть не сумел, но из штаба пришел приказ об отступлении, совершенно непонятный для нас.
  Потом часто ругался Велько, проклиная каких-то начальников, бездарно погубивших людей, а своих детей отправляющих на войну только по безопасным тылам.
  Нашему отряду повезло, что он не был собран весь вместе на горе, иначе бы потери были куда больше. Люди были распределены непродуманно, маневренные действия отсутствовали, да если и были, то, как правило, несогласованные с артиллерийским огнем, что обрекало операцию с самого начала на поражение.
  Действия командования для меня были непонятны. Так еще до нападения нам сообщили, что ожидается наш авианалет на неприятельские позиции в селе Джанкичи, которое находилось под нами.
  Я тогда вместе с Асом и Сашей К. устроился на краю Заглавка, с нетерпением ожидая зрелища авианалета. На мое разочарование прилетел какой-то сербский спортивный самолет. Противник открыл по нему огонь из зениток, но тот все же под огнем успел сбросить несколько бомб на позиции неприятеля, после взрыва которых поднялся высокий столб дыма, и с этим отбыл. Никакой связи с действиями пехоты вообще не было, словно кому-то не терпелось испытать самолеты. Что же касается моего ранения, то сербская медицина быстро его вылечила, дав мне инвалидную коляску, на которой я лихо разъезжал и иногда получал кое-какие инъекции. Кроме меня в госпитале было немало раненых, но большее количество больных были гражданские лица, так как это была мирная Сербия.
  Я успевал познакомиться с разными людьми, и ко мне, в общей массе, люди относились с уважением.
  Встречались довольно интересные случаи. Одна молодая девушка лет двадцати, так же, как и я, разъезжавшая на коляске, была одной из выживших после того, как мусульманское командование устроило под мусульманской же Сребреницей резню с поджогами в нескольких захваченных сербских селах. В физиотерапии лежал мальчишка 12-ти лет, воевавший с карабином в руках.
  В больнице я познакомился с весьма необычным для меня взглядом на курение. В одной палате со мной лежал тяжело раненый серб Бобан, командир интервентной четы и как-то к нему пришли посетители, человек десять его боевых товарищей. Все они, как один, сели на кровати и задымили, благо, что не забыли открыть окно.
  Прошло еще десять дней, хирург определил, что я здоров, меня посадили в машину и отправили в Вышеград, где я встретил недавно возвратившегося из Петербурга Валеру Быкова, бывшего бойца 2 РДО. Валера в одном из боев был ранен, пуля пробила ему насквозь обе щеки, выбила зуб, за что он получил кличку 'Меченый'. Его помощь мне здорово пригодилась, так как костылей мне не дали, и от машины до казармы мне пришлось скакать на одной ноге. Нога же моя, вопреки диагнозам медицины, продолжала болеть и мне пришлось возвратиться в Ужичкую больницу.
  Меня положили в физиотерапию, где доктор Снежана после осмотра сказала, что без продолжительного лечения моя нога может отсохнуть, такой диагноз меня не обрадовал. Этому доктору я до сих пор благодарен, как и всему медперсоналу, который относился ко мне с большим вниманием, и моя жизнь была скорее похожа на санаторную. Я периодически отправлялся на прогулки в город, который мне довольно понравился.
  Лечение шло успешно, хотя Снежана меня предупредила, что мне необходимы постоянные физические упражнения для того, чтобы зарос нерв, шедший от пятки до позвоночника и постоянно причинявший мне боль.
  В палате со мной лежал Костя Ундров, ростовский певец, воевавшие еще в первом казачьем отряде. Костя в ночном рейде наступил на противопехотную нажимную мину, прозванную сербами 'паштетами'. Стояла обычная зима на Балканах, а Костя зачем-то нацепил две пары теплых носков и еще великоватые по размеру ботинки, поэтому он, поскользнувшись на снегу, ткнулся ногой в 'паштет' и повредил лишь пальцы на ноге. Первый раз, по его рассказам, большой палец поставили немного вкось, на что ему указали пришедшие к нему 'поддатые' казаки, его боевые товарищи. Казаки решили устранить ошибку и попытались ему вставить палец на место, но тут же опять его сломали, после, по утверждению Кости, он врачами был поставлен правильно и на место.
  После ранения я поторопился вернуться в строй. Мне было обидно, что половину времени двухмесячного контракта я провел в больнице.
  На фронте ничего особенного не происходило. Противник понес очень большие потери, видимо, его пехота, шедшая на штурм, начала топтаться на месте и попала под артиллерийский обстрел сербов, да и от стрелкового оружия понесли немалые потери. В этих условиях все-таки нападающий несет более значительные потери, и это подтверждалось тем, что наступление противника останавливалось дважды. Сербы говорили, что их потери достигали сотни человек, если в это число включить как убитых, так и раненых, то эта цифра все равно была довольно значительной, так как эти потери понесли самые лучшие формирования.
  Однако некоторые наши стали уезжать до окончания контракта, и мне пришлось сразу же идти в очередной рейд. Была еще одна попытка наступления сербов, для которой были приглашены бойцы отряда милиции специального назначения, причем по рассказам, им было обещано по сотне-другой немецких марок и добытые трофеи. Но это наступление закончилось ничем. После того как четыре 'специальца' (так их называли сербы) были ранены у одного бункера, от наступления отказались, хотя мы предлагали комбригу свою помощь.