- Вы с Караем зайдите с той стороны, а мы пока тряхнем эти хаты! - капитан Дудаков кивнул на крайние дома и школу. Группа собровцев под командованием старшего лейтенанта Тимохина, усиленная пятью "срочниками", свернула в проулок. Впереди бойцов, обнюхивая и неустанно метя заборы и кусты, бежал и помахивал пушистым хвостом неутомимый Карай. Иногда он подолгу задерживался, привлечен-ный каким-нибудь запахом. И Витальке Приданцеву приходилось, матерясь, на чем свет стоит, силой оттаскивать кобеля от столба или забора.
            Другая группа с Дудаковым гурьбой направилась в сторону школы. Их было восемь. Четверо матерых  СОБРов и трое "вэвэшников" со своим капитаном. Капитан Дудаков, тяжело вздыхая, часто прикладывался к фляжке с водой: после вчерашнего "симпозиума" неимоверно трещала голова, и пересохло в горле. Настроение у капитана было поганое: четвертый день коту под хвост, никаких результатов. Только обнаружили пяток фугасов на местном кладбище за покосившейся плитой с арабскими вензелями да двух подозрительных парней без документов задержали. На прошлой неделе было намного веселее: накрыли подпольный цех по производству гранатометов и автоматов "Борс" и несколько заводиков по переработке нефти, которые заминировали и рванули; после чего, те несколько дней чадили как горящие в море танкеры. Мрачный Дудаков вновь глотнул из фляжки. Рядом с ним бодро вышагивал квадратный как шкаф, "волкодав" из Екатеринбурга, "старлей" Исаев и, молча, смолил сигарету. Сбоку от него ковылял, прихрамывая и громыхая здоровенными сапожищами худой, высокий как жердь, Димка-кинолог. Перед ним на длинном поводке моталась из стороны в сторону черная спина суки Гоби. Под ногами в выбоинах и замерзших лужах похрустывал белой паутиной с разводами тонкий ледок.
            - Алексей Дмитрич, ты чего такой смурной? Трубы горят? Головка поди бо-бо? Говорил тебе Карасик, не мешай спирт с местным пойлом! – нарушил молчание прапорщик Стефаныч.
            - Заткнись, ментура! Могли бы удержать!
            - Тебя, мастодонта, пожалуй, удержишь. Чуть, что, так сразу в морду или лапать пушку! Был у нас до тебя майор Харчев, да ты его знаешь! Скажу тебе, такого мудака, я, отродясь, не видывал! Пока Зандак блокировали, этот шакал все время безвылазно в палатке спиртягу жрал, а потом как с цепи сорвался! В один прекрасный день вылез на божий свет, морда опухшая, зенки залиты, никого не узнает. Мотался по позиции, орал благим матом, размахивал дубинкой, на которой слово "устав" вырезано. Того и гляди хряснет вдоль спины или по черепушке огреет. И надо же было такому случиться, наткнулся он на окоп с АГСом. Вцепился своими клешнями в АГС и давай вачкать в сторону села, а заодно по баньке разведчиков. Всю в пух и прах раздолбал! Так и пришлось к койке наручниками приковывать, пока не прочухался!
            - Эх, бабу бы! – промычал, широко зевая, Димка, почесывая подбежавшую овчарку за ушами.
            - Сиську тебе, паря, а не бабу, - беззлобно огрызнулся собровец Савельев, затянувшись и щелчком отправляя окурок в кусты.
            - Молоко на губах еще не обсохло! Маненький ешо! Женилка, поди еще не выросла! – донеслось сзади.
            - Это тебе не компот да варенье п…здить из погребов у вахов, - отозвался Сте-фаныч.
            - Ты, Митрий, как в армию-то умудрился загреметь? У тебя ведь одна нога короче другой на пять сантиметров! Таких не берут! Куда только комиссия в военкомате смотрела?
            - Какая комиссия, бля? Эти болваны и безногого забреют, лишь бы план по пушечному мясу выполнить! Армия у нас рабоче-крестьянская! Отмазали, наверное, сынка какого-нибудь чиновника или нового русского, а наш Митяй теперь лямку тянет, за себя и за того парня! – возмутился Стефаныч.
            - Главное, для них, гиппократов, чтобы указательный палец у тебя сгибался, чтобы из автомата по вахам мог стрелять! – добавил Степан, усердно скребя пятерней свою окладистую бороду.
            - Сам черт их не разберет, где вах, а где мирный трудяга! – вклинился в разговор заспанный рядовой Привалов, сморкаясь и громко шмыгая носом.
            - Днем-то он - трудяга, а ночью Фреди Крюгер с большой дороги!
            - Чего разбираться! Спускай с него, говнюка, портки! Если без трусов – значит вах! Смело хватай за яйца и Чернокозово! – посоветовал Степан Исаев, поворачивая к нему свое добродушное курносое лицо с прищуренными смеющимися глазами.
            - Вон Шаманов, молодец мужик! Не церемонится с этой сволотой! Грохнули бойца, он тут же прямой наводкой по селу, чтобы не повадно было! С этой шушерой только так и надо! Иначе, хер ты тут проссышь!
            - Девятнадцатилетние пацаны гибнут, калечатся, а кто-то мошну себе набивает! – вставил, зло сплевывая, Стефаныч.
            - На "мерсах" с девочками раскатывает!
            - Какие «мерсы», паря? Ты что, белены объелся? Тут такие бабки крутятся, что тебе и не снились!
            - Березовских, Зюгановых и всю кремлевскую братию за жопу и сюда! Патрио-тов хреновых! И мордой, мордой в это дерьмо! – не выдержал, морщась от боли, мол-чавший всю дорогу, собровец Колосков с раздувшейся от флюса щекой.
            Двухэтажное кирпичное здание заброшенной школы глядело с бугра на село пустыми глазницами окон. Стекла и часть шиферной крыши отсутствовали. Кругом царили печаль и запустение, все поросло высоким бурьяном и лебедой. Похоже, давно здесь не слышалось ни детского гомона, ни дребезжащих звуков школьного звонка. Перед школой торчало несколько высоких, сбросивших листву, акаций, обнаживших свои изрезанные глубокими морщинами стволы и корявые ветки. Несмотря на солнечный день, было довольно свежо. Иногда порывами задувал северный ветер, обжигая лица. Кусты, сухая трава и тропка искрились легким инеем. К школе подошли сбоку, напрямую, через заросли бурьяна, минуя дорогу и овраг. В окнах, то здесь, то там играли веселыми зайчиками на солнце осколки стекол. Сквозь трещины на крыльце кое-где пробивался пучками седой пырей.
            Димка с овчаркой Гоби поднялись по щербатым ступеням, собака, нетерпеливо рвалась с поводка. Обшарпанная облезлая дверь в школу была приоткрыта. Солдат остановился, поправляя бронежилет и автомат. Овчарка юркнула за дверь, натянув по-водок.
            - Стой! Шалава! Куда, тебя несе…!
            Договорить он не успел. Рвануло так, что с петель слетела развороченная дверь, вылетела щепками оконная рама, во все стороны брызнули жалкие остатки стекол и куски штукатурки. Огромный плевок удушливой пыли вынесло шквалом огня наружу. Димку отшвырнуло в сторону, и он, схватившись руками за лицо, съежился в комок. Вся группа повалилась на мерзлую землю, ощетинившись дулами "калашей".
            Вдруг, из окна второго этажа хлопнул выстрел. И приподнявшийся было капитан Дудаков, нелепо взмахнув руками, ткнулся лицом в землю. Собровцы засуетились словно муравьи. Поливая из автоматов беспрерывно окна второго этажа, расползлись в стороны. Кто под стены здания, кто за деревья перед школой. Степан с Савельевым под прикрытием огня были уже на крыльце, где Димка с залитым кровью лицом, ничего не видя, пытался безуспешно подняться и снова валился на бок как слепой щенок на неокрепших лапах.
            Оказавшись внутри, где царили пыль, гарь и вонь, Степан сразу же швырнул гранату на площадку второго этажа. Тугая ударная волна вдарила по перепонкам, обильно осыпав их песком и ошметками штукатурки. Через мгновение, оглохшие, они были уже на верху, пытаясь что-нибудь разглядеть в пыльном облаке, окутавшем все вокруг. Вдоль стены, разбросав в стороны руки словно крылья, лежал ли-цом вниз боевик. Его камуфлированную форму густо припудрило известкой. Под ним медленно проступала темная лужа крови, автомат с пербинтованными изолентой магазинами валялся в ногах. Степан сходу полоснул короткой очередью по врагу. Пули впились в пыльную вздрагивающую спину, безжалостно вспарывая бушлат, гулкие выстрелы ахнули эхом.
            Дым рассеялся. Осмотрелись. Коридор был буквально завален мусором и изрядно загажен, то здесь, то там красовались засохшие кучки. Деревянные полы были большей частью отодраны, кругом валялись искореженные плечи труб, обрывки пожелтевшей бумаги и куски от школьных парт, ощетинившиеся ржавыми изогнутыми гвоздями. Под ногами шуршал и похрустывал керамзит.
            Из дверного проема ближнего класса вдруг выглянул бородатый "чех", но Степан судорожной очередью загнал его обратно в класс, неприятно ощутив, как мурашки со спины перекочевали под вязаную шапку.
            - Шилова бы, сюда! Он бы показал вахам козью морду! Он - мастак выкуривать этих тварей! – сплевывая грязную слюну, нервно бросил Степан через плечо Савельеву.
            Из проема высунулся ствол; и короткая очередь оглушительно саданула в пустынном коридоре, буравя бесцеремонно стены, сшибая куски штукатурки, ковыряя красный кирпич. Одна из пуль, срекошетив от стены, тренькнула в пол прям у него перед носом.
            - Ах, ты, с-сучара! Ну, погоди, джигит! Сейчас ты у меня станцуешь лезгинку! – пробурчал возбужденно собровец. Желваки ходуном заходили на заросших рыжей щетиной скулах.
            – Стёп, может, жахнуть вогом! – проорал напарник.
            - Не стоит! Промажешь! Куда он на хер денется? Мы его щас, старым дедовским способом выкурим! Ховайся, браток!
            Степан быстро извлек из карманов разгрузки на божий свет пару гранат. Савельев отполз в сторону.
            Неожиданно в этот момент из класса, пересекая коридор, к окну метнулся темный силуэт и перемахнул через подоконник. Послышались: чье-то падение, крики, злобный лай Карая, перекрываемые двумя громкими очередями. Из проема вновь было высунулось дуло автомата, но Савельев из-за выступа полоснул очередью вдоль коридора, заставив противника затаиться.
            - З-зараза! – выругался Степан, обалдевший от грохота выстрелов.
            Рванув чеку, бросил гранату и распластался за убитым боевиком. Эргэдэшка упала мягко на керамзит перед проемом. Взрыв потряс здание. Осколки и керамзит разлетелись веером, кромсая, уродуя стены и дождем посыпавшись на головы бойцов. Степан, не раздумывая, бросился вперед и, упав ничком у проема, швырнул вторую гранату внутрь класса. Опять рвануло. Ударной волной из класса вынесло огромное облако удушливой вонючей пыли. Сверху посыпалась какая-то дрянь. Вскочив на но-ги, оглохший собровец, влетел в помещение, строча из РПК в глубь класса, окутанного густой завесой.
            Все было кончено. Под окном, привалившись к ободранному углу, лежал окровавленный боевик в сером омоновском камуфляже. Из-под вязаной шапки, которую перетягивала зеленая повязка с арабской вязью, по запыленному бородатому лицу медленно ползли кроваво-грязные потеки. Тусклые глаза при виде собровца на мгновение блеснули, ожили и тут же погасли. Исаев подошел к распростертому телу, тронул дулом и присев рядом, устало откинулся спиной к стене.
            - Спёкся, шахид! – раздался хриплый голос, вошедшего следом, всего перемазанного Савельева.
            - Глянь, мелкашка! – поднимая винтовку с оптическим прицелом, оживился он.
            - Из таких в Грозном наших ребят щелкают как куропаток, легка и удобна для ведения уличных боев, не то, что "эсвэдэшка", - сплевывая сгусток грязной слюны и смахивая рукавом пыль с бровей и носа, отозвался Степан. Он почувствовал страш-ную усталость, вдруг навалившуюся на него.
            - Какой-то Гаджи Мирзоев! - обернувшись к товарищу, Савельев помахал документом, который извлек из нагрудного кармана убитого. Но Степан его уже не слышал, он был далеко…

            Утро. Солнце еще не встало. Белое неподвижное зеркало озера. Стелится на водной гладью нежными клочьями седой туман. Ему двенадцать лет. Он сидит в лодке и смотрит на медленно гребущего брата-близнеца, как из под весел Виталия, журча и завихряясь в маленькие водовороты, уходит за корму вода. В тишине слышны только скрип уключин да всплески стаек испуганных мальков, которых гоняет окунь или щука. Его пальцы за бортом в теплой как парное молоко воде…

            На второй этаж поднялись остальные.
            - Первый раз настоящего шахида вижу! – раздался из-за Савельева голос Привалова, хлюпающего носом.
            - Погоди, паря, послужишь с наше и не такое увидишь! – перебирая личные вещи боевика, проворчал Колосков.
            - Бля, да у них тут целый арсенал! Как только не разнесло к чертям собачьим всю хибару? – удивился, копаясь в рюкзаке, Стефаныч.
            - Если б не Степаша, эти воины аллаха уж давно бы люля-кебаб из нас сделали!
            - Это, как пить дать!
            - Что с Дудаковым? – вдруг встрепенулся Степан.
            - Лежи, Степа, лежи! Эх, жаль глотнуть нечего, братишка!
            - Отвоевался, наш Дмитрич! Прям в висок! Сразу отдал душу, не мучился!
            - Вот и съездил в командировочку! Дочке на приданое!
            - Димка вот, чудом уцелел, не то, что Ефим! Видно в рубашке родился! Ноги посекло осколками да дверью физиономию расшибло! Если б не Гоби, каюк бы ему!
            - Да, сучку жалко! Одни клочья! Умная была псина!
            - Что, с третьим? С боевиком! – полюбопытствовал Исаев, вытирая рукавом лицо.
            - Шерстью накрылся! Тимохин с ребятами подоспели во время, с ходу завалили! Поспешили малость! Карай все равно не дал бы уйти! Шкет, совсем еще сопля зеленая!
            - Сопля?! А "макаров" за поясом, это что, бирюльки тебе! – вспылил сержант Головко.
            К школе, урча, выплевывая порции вонючего дыма, подлетел БМП с сидящими на притороченном бревне майором Сафроновым, рядовыми Ермаковым и Гусевым. Резко затормозив, "бээмпэшка" кивнула носом. Сафронов спрыгнул с брони, несмотря на невысокий рост, его плотная кряжистая фигура вызывала уважение, в ней чувствовалась какая-то неуемная сила и мощь. Подняв воротник у бушлата, пряча лицо от по-рывов холодного ветра, закурил и направился к группе бойцов, стоявших у крыльца. У стены, под окнами, лежали трупы боевиков и пацана лет пятнадцати в замурзанной кожаной куртке и одной кроссовке на ноге. Рядом вертелся, злобно рыча и скаля клы-ки, Карай. Чуть поодаль маячила горстка любопытных, из местных жителей.
            - Что у вас тут? Что за взрывы? Чего молчите, хорьки? – его маленькие карие глазки на широком обветренном лице насквозь буравили угрюмые лица.
            - Дудакова убили, падлы! – глухо отозвался Степан, ковыряя десантным ножом в банке с тушонкой.
            - Как убили?! Ты, что мелешь, козел бородатый, совсем ох…ел?! - дико заорал Сафронов, дыша перегаром, вцепившись здоровенной пятерней в разгрузку собровцу, запорошенную и перемазанную известкой.
            Бойцы молча расступились. На крыльце на бронежилете лежал капитан Дудаков, его лицо побелело и разгладилось, всегда нахмуренные брови расправились, обнажая две морщинки над переносицей. Казалось, капитан был погружен в глубокий безмятежный сон.
            - Снайпер, в голову! В миг душа отлетела! Трое их было! Два абрека и пацан! Подрывники! Мешок взрывчатки да пара фугасов! Всех замочили, Викторыч! – стараясь не смотреть майору в глаза, доложил старший лейтенант Исаев.
            - Ты что, ранен? – Сафронов обратил внимание на бурый от крови до локтя рукав бушлата.
            - Типун тебе на язык, Викторыч! Не дай бог!- Степан мотнул головой в сторону убитых. - Отлеживался в обнимку с джигитом!
            - Похоже, взорванный вчера под Курчали "уазик" с омоновцами, их рук дело! – добавил лейтенант Колосков.
            - Да, вот еще! У одного нашли! – покопавшись в кармане, он протянул Сафронову два жетона, один офицерский, другой и изображением летучей мыши, такие обычно носят разведчики. Спрятав "смертники" в нагрудный карман, майор подошел к убитому другу.
            - Эх, Леха! Леха..!
            Хмурый Сафронов, стоя у крыльца, комкал в сильных руках ушанку, его русые редкие волосы безжалостно трепал холодный ветер.
            Некоторое время спустя к школе стали подтягиваться остальные группы "чистильщиков". Подрулил "урал". Погрузили Дудакова, шахидов и раненого Димку. Из-под набухшего кровью бинта виновато глядели его большие серые глаза, подернутые стеклом слез. Для него война закончилась.

 
 © Copyright Щербаков Сергей Анатольевич