Гюльчатай, открой личико
  

   Этот дукан, специализировавшийся на торговле овощами, фруктами и прочим табачно-жевательным ширпотребом, располагался на восточной окраине Кандагара. Аккурат на стыке двух дорог, одна из которых вела на Калат - административный центр провинции Заболь, а вторая в Кандагарский аэропорт и далее - в приграничный пакистанский город Чаман.
   Владельцем дукана был мужичишка лет пятидесяти с аккуратно постриженной бородкой, сносно владеющий всеми известными иностранными языками, на которых ему доводилось в своей жизни общаться с многочисленными покупателями. За более чем семилетнее присутствие в Афганистане шурави он успешно освоил и русский язык. Да так, что по-русски "шпрехал" намного лучше таджиков-переводчиков, работавших бок о бок с царандоевскими и военными советниками.
   В отличие от остальных кандагарских дуканщиков, он никогда не носил традиционную чалму. Мизерная, можно даже сказать - детская тюбетейка, засаленная до такой степени, что на ней не проглядывалось расшитого орнамента, едва держалась у него на затылочной плешине.
   Никакого прилавка в дукане не было. Прямо на земле, под парусиновым навесом, держащемся на четырех вкопанных в землю жердях, была разостлана грязная дерюга, на которой по кругу кучами были разложены овощи и фрукты. Дуканщик в позе "лотоса" восседал в центре этого съедобного круга. Не сдвигаясь с места, он мог дотянуться до всего, чем торговал в своей импровизированной лавке. Огромные чугунные весы, расписанные яркими красками, были единственным украшением этого запыленного дукана. С гирями у дукандора по всей видимости была напряженка. Вместо них на алюминиевые чаши весов он клал разнокалиберные булыжники, вес которых был известен только одному ему...
  
   Бронетранспортер, подняв клубы липучей пыли, резко тормознул у придорожного дукана.
   С подъехавшего броника соскочили несколько вооруженных десантников, облаченных в камуфляжную робу, с ног до головы припудренную толстым слоем серой пыли. На серо-зеленых от пыли и пота лицах десантников инородными телами смотрелись белые зубы.
   Боковой люк бронемашины откинулся в сторону, и из ее чрева не спеша выбрался молоденький лейтенант. Судя по абсолютно новехонькому, не тронутому лучами палящего афганского солнца ПШ, исполнение интернационального долга для него только-только начиналось.
   Еще находясь в Лошкаревке в ожидании попутного транспорта для перелета или переезда до Кандагарской Бригады, он встретил своего однокурсника, загремевшего в Афган на две недели раньше него. Друг успел обжиться в своем модуле и, не побывав еще ни в одной операции, нахвататься таких "верхушек", от которых голова кругом шла. Из всего им сказанного получалось, что в Афгане вокруг одни только "духи", и никаких мирных жителей нет вообще. Все эти чалманосцы - конкретные, замаскированные "духи". Верить здесь вообще никому нельзя. Даже бабы с мешками на головах - прямые пособницы моджахедов, поскольку их мужья поголовно сидят в "зеленке" и нападают на советские автоколонны. Жуть страшенная.
   Вдвоем за три дня и три ночи общения они "уговорили" не один пузырь водяры, а когда та закончилась, перешли на спирт, имевшийся в запасе у керика. Последние двести грамм добили "за удачу" и "на посошок" не далее как сегодня утром, когда вдвоем подыскивали в следовавшей на Кандагар автоколонне местечко "помягче". Друг порекомендовал ехать на бронике, что лейтенант сначала и сделал. Но, наглотавшись дорожной пыли, он не выдержал испытания и спустился в броник, где практически сразу же уснул. Проснулся только тогда, когда колонна втягивалась в Кандагар.
   От длительного скрюченного пребывания в требухе бронемашины, среди каких-то ящиков и мешков с военным имуществом, ноги у лейтенанта затекли до такой степени, что, сделав несколько шагов, он невольно присел на корточки, не в состоянии идти дальше. Переждав в позе "раком" несколько секунд, он начал делать приседания, с тем, чтобы разогнать кровь по затекшим жилам. Немного поразмявшись, он поправил на голове такую же новехонькую армейскую фуражку с зеленой кокардой, предварительно стряхнув с нее невидимую глазом пыль. Подтянув ремень и выпятив вперед широкую грудь с блестевшим в лучах солнца академическим "поплавком", лейтенант вразвалочку двинулся в сторону столпившихся у дукана бойцов.
   Пока десантники "на слух" выбирали арбуз, лейтенант с видом большого специалиста в области сельского хозяйства разглядывал лежащий на земле товар. Потом он перевел взгляд на стоящий сзади дуканщика фанерный щит с прибитыми к нему продольными деревянными планками и аккуратно разложенными на них пачками сигарет и упаковками жвачки.
   Разглядывая выставленный на продажу товар, лейтенант небрежно ткнул пальцем в сторону одной из пачек импортных сигарет с фильтром, спросил:
   - Чан пайса?
   Произнесенная им фраза была одной из тех немногочисленных обиходных фраз, которые он успел зазубрить, пока находился на пересылке. Но выдавил он ее из себя с таким видом, будто по дари шарил на уровне коренного афганского жителя.
   Дуканщик, подняв с земли пруток сухой эвкалиптовый ветки, наугад ткнул в то место, куда показывал лейтенант. После некоторой корректировки "вправо-влево", проведенной им под чутким руководством лейтенанта, кончик прута уперся в пачку желто-верблюдного "Кэмэла".
   - Сто афгани, - на чистом русском произнес дуканщик.
   Лейтенант вытаращил на него глаза.
   - Ты че, мужик, ошалел! Да за такие деньги можно три таких пачки купить. Ну, ты, блин, спекулянт.
   - Я не спекулянт, я коммерсант, - невозмутимо парировал дуканщик. - Скажи, пожалуйста, уважаемый, где это ты видел такие дешевые сигареты? Я сам пойду там куплю, и тебе одну пачку подарю на память.
   Лейтенант не знал, что ответить. Ему еще ни разу не доводилось шастать по дуканам и торговаться с афганцами. Да и "афошек"-то у него отродясь никогда не было, а все серьезные шуравийские бабки он просадил, пока торчал две недели в Шинданте, а потом еще несколько дней в Лошкаревке. Так, осталось по карманам несколько завалявшихся зелено-синих бумажек, да еще кое-какая звенящая мелочевка.
   Пошарив в карманах брюк, он вытащил чудом уцелевшие "пятерик" и "трояк".
   - На! Возьми, крохобор. По курсу как раз стольник получается. - Лейтенант небрежно бросил мятые купюры на чашу весов.
   Но дуканщик был неумолим.
   - Такие деньги не беру. Такие деньги в Афганистане никому не нужны. Давай доллары, марки, фунты. Можно советские деньги, но бумажками не меньше червонца.
   От такой наглости со стороны дуканщика лейтенант едва не поперхнулся.
   - Какие такие фунты-мунты! Ну, ты, мужик, точно ошалел. У тебя советский офицер фуфлыжные сигареты покупает, а ты выпендриваешься, как сорока на суку. Довыеб...ся, вообще так заберу. Козел сраный.
   Не собираясь дальше полемизировать с наглым шурави, дуканщик демонстративно отвернулся в сторону подошедшего в этот момент афганца и, перейдя на пушту, стал с ним о чем-то говорить.
   Не зная, как поступать в таком неординарном случае, лейтенант беспомощно оглянулся на десантников, как бы заручаясь поддержкой с их стороны. Но те молчали. Командир отделения, одновременно старший броника, разведя руками в стороны и смачно сплюнув на землю, философски изрек:
   - Афганский вариант капитализма, в натуре и в разрезе. Мать его наперекосяк.
   Но лейтенант его уже не слушал. Взгляд его перекинулся на стоящую в сторонке афганку, укутанную с головы до пят в чадру ярко-зеленого цвета. И когда только она успела появиться у дукана? Стоит себе тихонько в сторонке, разглядывая шуравийских вояк через сетчатый намордник чадры.
   Лейтенант, только что споривший с дукандором, в момент сменил свою "пластинку". Теперь объектом его "пристального" внимания стала та афганка. Судя по телосложению и обтекаемости женственной фигуры, замаскированной мешкообразной чадрой, она была достаточна молода. В правой руке женщина держала холщовую сумку, в которой что-то лежало, а в левой - маленького пацаненка.
   Лейтенант весь воспрянул духом. И на хрен ему сигареты, коли тут такая мадам стоит. Ну и что, что с мешком на башке. Это мы щас, в один секунд отрегулируем.
   Поправив портупею, лейтенант дефилирующей походкой подошел к афганке. Сделав жеманный жест и лихо щелкнув каблуками, он демонстративно произнес:
   - Разрешите представиться мадам, или как вас там - ханума! Офицер Красной Армии Иван Иваныч Иванов, а по-русски - просто Ваня.
   Но на слова и жесты лейтенанта, реакция у афганки была совершенно не той, какую он себе представлял. Она шарахнулась от него в сторону, утягивая за собой ребенка. Ребенок от такого резкого движения своего "поводыря" начал хныкать.
   - Мадам, ну куда же вы? Я же вам ничего плохого не сделал, а вы от меня как черт от ладана бежите. А как вас зовут? Не Гюльчатай случаем? Говорят, у вас в Афганистане каждая вторая - Гюльчатай. Ну, что ты меня так испугалась, я же не уродина какой-нибудь. Может, познакомимся поближе Гюльчатай? Открой личико - Гюльчатай, дай хоть разок на тебя взглянуть. Ну что тебе стоит.
   Лейтенант явно переигрывал.
   Стоявшие в сторонке десантники начали посмеиваться и отпускать всякие пошлые приколы в адрес офицера:
   - А вы ее товарищ лейтенант в броник башкой засуньте и проверьте, все ли у нее там на месте. Если все путем, вот вам и первая жена. Глядишь, в модуле и приживется, носки стирать вам будет, да и вообще и в частности. А из бачи сына полка сделаете.
   Дружный смех десантников только раззадорил лейтенанта. Разгоряченный утренней дозой спирта, он не соображал, что уже переступил невидимую грань между добродушной шуткой и откровенным хамством. Схватив одной рукой женщину за ее руку, лейтенант другой рукой попытался сорвать с нее чадру. Но афганка оказалась проворней. Ударив лейтенанта сумкой по лицу, она вырвалась из его клешней, и бросилась в сторону дукана, волоча за собой завопившего ребенка.
   Афганец, разговаривавший до этого с дуканщиком, резко обернулся на крики ребенка, и женщина едва не упала в его объятия. Защищая ее своим телом, афганец выступил вперед и, размахивая руками, стал что-то кричать лейтенанту.
   Но того окончательно заклинило.
   С разворота он ударил кулаком в бородатую скулу афганца, и тот навзничь упал в придорожную пыль.
   Теперь очередь дошла до женщины. Лейтенант двумя руками схватил ее за плечи и после непродолжительного сопротивления с ее стороны, в буквальном смысле слова, вытряхнул из чадры.
   Взору присутствующих предстала совсем молоденькая девушка, лет двадцати от роду, с длинными, смолистыми волосами, сплетенными в тонкие косички. На ее левой щеке розовел глубокий шрам, то ли от ножа, то ли от осколка стекла, то ли еще от чего. Глаза афганки лейтенант не успел разглядеть, поскольку девушка запястьями рук закрыла лицо.
   Остановиться бы мужику на этом. И так уже далеко зашел. Но горячая хмельная кровь в молодом крепком теле требовала "продолжения банкета". В его буйной голове созрел не менее буйный план - поцеловать девушку в губы. Зачем понадобилось ему это делать, лейтенант в тот момент не давал себе отчета. Так, запищало в яйцах и все тут. Ну, ты хоть пропади. Он сорвал с девушки платок и, прижав ладонями своих рук ее уши, притянул ее губы к своим губам.
   Поцеловать взасос эту строптивую афганку он не успел. Его руки вдруг ощутили какую-то тяжесть, и голова девушки выскользнула из них. Афганка неестественно изогнулась назад и медленно опустилась на землю, завалившись на правый бок. Из ее рта хлынула темно-красная кровь.
   Лейтенант как завороженный смотрел на лежащее у его ног тело девушки, совершенно не понимая, что с ней произошло. Из оцепенения его вывел истошный крик. Лейтенант приподнял глаза, и только теперь увидел стоящего перед собой того самого бородача, которого он только что отправил в нокаут. Бородач тыкал пальцем в сторону лежащей девушки и истошным голосом выкрикивал какие-то непонятные фразы на своем языке. Потом он схватил за руку дико орущего пацаненка и быстрым шагом пошел прочь от дукана.
   Лейтенант вновь уставился на лежащую в пыли женщину, под которой расплывалась лужа крови. И тут только он заметил, что из спины у нее торчит плексигласовая наборная ручка ножа. Того самого ножа, которым дуканщик буквально несколько минут тому назад вырезал в арбузе клин, показывая десантникам его спелость. Тошнота подступила к горлу лейтенанта и, отвернувшись в сторону от трупа девушки, он стал усиленно блевать сохранившимся в желудке спиртом, и еще какой-то серо-зеленой гадостью. Дуканщик подбежал к лейтенанту и торопливо, будто боясь, что не успеет до конца высказаться, выпалил:
   - Зачем к девушке приставал? Она твоя жена? Она не твоя жена! Она его жена! - дукандор махнул рукой в сторону бородача с ребенком, который был уже далеко от дукана. - Он тебе сказал, что его жена теперь не его жена. Ты дотронулся до его жены и можешь теперь забрать ее себе. Теперь она твоя жена.
   Лейтенант непонимающе посмотрел на дуканщика, потом на женщину, и выдавил из себя:
   - Как моя жена? Она же мертвая?
   - Вот и забирай ее себе такую, раз хотел. - Дуканщик бегал вокруг лейтенанта и, размахивая руками, делал жесты напоминающее общеизвестное - "ну вы посмотрите на него".
   Из ступора офицера вывел крик командира отделения:
   - Товарищ лейтенант! Быстро на бэтэр! Сваливаем отсюда, а то сейчас бабаи набегут, хрен потом кому докажешь, что это не мы ее завалили.
   Двое подбежавших к офицеру десантников чуть ли не силком затолкали его в БТР и, захлопнув за ним люк, сами попрыгали на броник.
   Бэтэр фыркнул дизелем и, выпустив смачный клуб дыма, рванул с места в карьер, догоняя колонну наливников и грузовых автомашин.
   А буквально через пару минут мимо дукана проезжал УАЗик с царандоевскими советниками. Увидев лежащую в лужи крови женщину, они остановили свою машину, и один из советников открыв дверцу, поинтересовался у дуканщика, что тут произошло. Дуканщик сбивчиво рассказал обо всем случившемся. В конце своего рассказа он спросил у советников, как ему поступить с ножом. Уж больно красивый был нож и сталь отличная. Таких ножей сейчас нигде не достанешь, а хороший нож в хозяйстве всегда нужен. Советник безучастно посмотрел на дуканщика и изрек:
   - Ну, если уж очень так нужен, то забирай свой нож. Что с ней-то делать будешь? - советник жестом показал на женщину.
   Дуканщик пожал плечами.
   - Родственники придут, заберут.
   - Ну, блин, страна "лимония". Не перестаю удивляться этим чукчам, - закрывая дверцу машины, изрек советник. - Завтра уже и забудут, что жила какая-то там Фирюза, или как там ее еще. Ну, уроды, так и ищут на свою жопу приключений.
   Кого имел в виду советник, произнося последнюю фразу, только одному ему было известно.
   Как только машина с советниками отъехала, дуканщик аккуратно вытащил торчащий в спине девушки нож, вытер окровавленное лезвие о ее же платье, после чего отнес нож под навес своей импровизированной торговой точки и, еще раз обмыв его из "кумгана", убрал под весы. Потом он вернулся обратно к трупу, поднял валявшуюся в пыли чадру и укрыл ею тело девушки...
  
   А ровно через сорок дней, когда невинная душа той девушки отлетела в рай, и держала ответ пред Всевышним, произошло два события, которые иначе как мистическими назвать было нельзя.
   В ту пору в провинции проводилась крупная войсковая операция. "Духи" очень шибко сопротивлялись советским войскам, и против них применили штурмовую авиацию. Но "духи" тоже были не лыком шиты. Когда "Грачи" в очередной раз заходили на позиции "духов", те выпустили по ним "Стингер". Уходя от ракеты, пилот штурмовика сбросил весь бомбозапас, который упал не в "зеленке", а на окраине города. Одна 250-килограммовая бомба угодила прямо в дукан, у которого погибла та самая молодая афганка. На месте дукана образовалась огромная воронка, а сам дукан вместе со своим хозяином испарился в огне.
   К вечеру того же дня в Кандагарский госпиталь доставили несколько десантников, подорвавшихся на "духовском" фугасе. На них было страшно смотреть. Оторванные руки и ноги, исковерканные тела. Жуть, одним словом. У молодого лейтенанта не было обеих рук, а лицо превратилось в одно кровавое месиво. Находясь в беспамятстве, он выкрикивал какое-то странное восточное имя - Гюльчатай. Потом он смолк. А еще через несколько минут подошедший к нему дежурный врач произнес:
   - Ну, вот и все. Еще один бедолага отвоевался...
  
   История умалчивает о том, как сложилась судьба мужа той молодой афганки, и был ли он также наказан ею за совершенное злодеяние. Кто знает, возможно, она не стала посылать на него никаких проклятий, пожалев и его самого, и малолетнего сына, рожденного его первой женой, случайно погибшей от советской бомбы за год до этого.
   Скорей всего, она его все-таки пожалела. Как-никак она его жена, а он ее муж.
   А того царандоевского советника, что стал невольным свидетелем кровавого преступления, беды и невзгоды миновали стороной, и спустя много лет он рассказал эту историю вам.